"Комсомольская Правда", 22 октября 1986г., стр. 4
Чтоб души и глаза светали
О. Мариничева
...Что притягивало и нас в 60-е, и тысячи нынешних ребят на слеты КСП, что заставляло атаковать электрички, переполненные молодежью с гитарами? Только ли любовь к песне? Только ли тяга к общению? И то, и другое, конечно. Верно, самодеятельная песня рождается именно в общении людей, и в нем же существует, как в освещенном круге костра. ("Не за огонь люблю костер - за теплый круг друзей" - поется в одной из них). В круге, где видны, значимы лица и глаза людей, а не безликая зрительская масса, и это тоже - "закон жанра". Не случайно, выйдя на большую освещенную сцену Лужников и глянув в темноту зала, Булат Шалвович Окуджава, у которого за плечами уже сотни сольных концертов, попросил: "Свет! Дайте, пожалуйста, свет в зале. - И добавил: - Я же вас не вижу..."
Но ярче света костра - свет лиц, свет глаз, какой-то особый чистый лад души, вызываемый этими песнями, от которых, как поет Егоров, "души и глаза светают". И дело тут не только в особой мелодике и поэтике жанра. А в том, что мелодика и поэтика эти стали способом существования Высокой Этики, высокой поэтической нравственности, которую несет в себе бардовская песня. Потому она и стала движением, новым явлением в социальной, а не только в культурной жизни страны.
"Странные люди заполнили весь этот город: мысли у них - поперек, и слова - поперек... Вместо домов у людей в этом городе - небо, руки любимых у них - вместо квартир..." Не случайно Юрий Кукин сказал в Лужниках, что по-прежнему считает эту свою песню лучшей из того, чти он написал.
Образ "новых людей", новой, чистой жизни, выраженный в простых и емких поэтичных формулах, манил и звал нас за собой. И мы строили эти "города" на слетах, в клубах, в обычной жизни - в душах людей. Песня меняла нас, делала лучше, а значит, меняла - пусть немного! - и жизнь вокруг нас. Трепетное отношение к человеку, друг к другу, к жизни, а главное - искренность и правда в любой, даже самой незатейливой песенке - вот духовное ядро этого движения, тот самый сильный магнит, который притягивает все эти годы к нему тысячи и тысячи молодежи. Тем оно и сильно, тем и важно нам сегодня это нравственное самовыражение молодых. Тяга к нему огромна.
Ведь если молодость обделяют высокими, красивыми чувствами - она поневоле ищет им замену... в острых ощущениях. В тяжелом "кайфе" от спиртного, от наркотиков ли... Открываем дискотеки, рок-лаборатории - прекрасно! Ищем новые формы досуга, развлечений для молодежи - замечательно! Но должно же быть при этом и такое место, где душам светло, высоко и чисто.
Я помню: как в храме, как в соборе, под высоким куполом неба, отражаясь эхом в стрельчатых проемах сосен, взмывало ввысь над плотными рядами взявшихся за руки молодых людей торжествующее, ликующее, тысячеголосое: "Поднявший меч на наш союз достоин будет худшей кары"! А в центре, на свежеструганном помосте - шестеро парней-бородачей в штормовках с гитарами, с вдохновенными и строгими лицами. Гимн КСП.
Здесь исповедуются песней, клянутся песней, песней борются со злом. Или просто шутят, весело и раскованно.
...Они ведь сами его выстроили, этот храм. Сами сочинили песни, подобрали музыку. И показывают каждый раз чудеса самоорганизации на слетах и в клубах КСП, которые существуют сейчас практически в каждом городе. Никто специальным решением это движение не внедрял, более того, находились даже комитеты комсомола, которые пытались "прикрыть" эти объединения. А они все равно возрождались. Спору нет, песенное самовыражение молодежи - процесс сложный, противоречивый. Но имея с ним дело, всегда ли мы понимаем, с ЧЕМ мы имеем дело, какие потенции подлинного, глубинного идеологического воспитания дает нам оно в руки?
В 60-е годы нас, тогдашних старшеклассников, уже в школьных залах поднимал в атаку "Маленький трубач" Сергея Никитина и Сергея Крылова. И "комиссары в пыльных шлемах" Булата Окуджавы встали рядом с нами на той единственной, гражданской. Собственно, они ведь и были нашими комиссарами, эти люди с гитарами, умевшие сказать о самом высоком точно и тонко, сердечно и честно. Так, что мы верили им.
...Как-то Сергей Крылов, размышляя с нашими ребятами о том, откуда взялась самодеятельная песня, сказал, что, по его мнению, вышла она из "Землянки". Из окопов она вышла, из особого состояния души человека, оставшегося перед лицом нравственного выбора один на один с совестью и Родиной. Вот этот личностный выбор и обнажают в молодых душах - мягко и бережно - современные комиссары с гитарами, именуемые немного салонным словом "барды".
И вдруг совсем новым смыслом, вызвав огромное созвучие в зале, наполнились "Атланты" Городницкого - которые небо держат на каменных руках. А мой товарищ, сосед справа, второкурсник МГПИ, взволнованно говорил после концерта: "Да, но песни вроде "Атлантов", "Трубача" написали уже поседевшие теперь люди. А почему у нас таких песен нет?" И продолжил, подумав: "Дело в том, наверное, что самодеятельная песня - это когда и жить надо так, как поешь. А в нашем поколении таких людей нет!"
...Стоят они, ребята,-
Точеные тела,
Поставлены когда-то,
А смена не пришла...
Я же сидела и с удивлением слушала, как вообще вдруг по-новому, свежо зазвучали многие "старые" песни - те, что - было время - казалось, так и остались в 60-х, будто отработав свое. Сколько же обид возникало из-за этого у нас с ребятами в подростковом коммунарском клубе! Те, чья юность пришлась на семидесятые, называли наш мажор и оптимизм "инерцией 60-х" и от наших песен морщились, как от "примитива" и "розовой романтики". И "Маленький трубач" вдруг потускнел, и никитинская "Телега", на которую мы когда-то мечтали "всех людей усадить"...
А нашим ребятам ближе было совсем другое: "Начать бы все заново, сразу, немедля, да вот - недоброе время, конец уходящего дня. Фонарь на последнем вагоне отмашку дает всему, что уже не касается больше меня..." Не касается - и баста. Общий привет...
И как же трудно их было зажечь! Дети не виноваты. Песня - тоже. Ведь самодеятельная песня молодежи - это отражение ее мироощущения, столь разного в разные времена.
Но и в те годы все время был рядом - и с нами, и с подростками нашими - Окуджава. И - неистовый, кричащий, так рано надорвавшийся Высоцкий...
И продолжались слеты.
...И вот осень 1986-го: новые голоса появились в "певчей стае". Пусть еще не столь уверенно, как у "первопроходцев", но зазвучали вновь ноты социального мажора, спокойной и доброй открытости миру, людям, жизни в строках их песен: "Ты что грустишь, товарищ? А ну-ка, улыбнись!.. И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!"
...А Володя Ланцберг, чьи песни были так созвучны нашим ребятам в 70-е, сам в те годы пошел к детям. Создал песенный клуб с тихим и грустным названием "Маленькие фонарщики". Сейчас, говорят, переделывает его в пионерский отряд, горком комсомола его активно поддерживает. Я давно не слышала его песен. Но мне кажется, что скоро он их сочинит - новые песни. Не потому, что те его, прежние, были плохие. Наоборот! Просто каждому времени - свои песни. Ну не он, так другие сочинят. Именно те песни, о которых вздыхал мой товарищ-второкурсник. Они сейчас очень нужны. Чтобы работать.
...Мне кажется, еще и для этого пролетел по городам наш "певчий клин".
*
