Наша школа: факты и лирические отступления
М. Житомирская
Итак, разрешите представиться: школа самодеятельной песни в институте имени Гнесиных. Традиция требует в первую очередь краткого исторического обзора: следует объяснить, во-первых, откуда мы взялись, а во-вторых, каким образом мы со своими обшарпанными гитарами, плохо строящими по ладам, оказались среди роялей, клавесинов, диковинных инструментов, которых не умеем назвать, и музыкантов с высшим образованием.
Происхождение наше самое простое: мы — бывший класс Вити Кузнецова из школы Беляево. После того, как школа осталась без помещения, Витин класс, поскитавшись некоторое время, обосновался в гостеприимном подвале Ленинского клуба туристов, где мы и обитали два года. Преподавателей было двое: Витя вел гитару, его жена Таня — хор и сольфеджио. В этом-то подвале и нашла нас преподавательница Гнесинского института Мила Скворцова, которой мы и обязаны своим чудесным переселением.
Вот что сделала Мила: она договорилась о нас в комитете комсомола, заказала классы в диспетчерской, она добилась того, чтобы студенты её кафедры (теории музыки) могли, преподавая нам, получать зачет по педагогической практике, так что мы сделались нужными институту. И последнее — она уговорила нас переселиться, что, возможно, было самым сложным из всех дел.
Вот уже три года, как институт имени Гнесиных еженедельно подвергается набегу орды "диких каэспешников". Гнесинцы — народ меланхоличный, и на нас реагируют спокойно. Мы вроде бы тоже привыкли, хотя у меня ощущение, что влезла "с кувшинным рылом в калашный ряд", столь же свежо, сколь и в первые дни. Уж лучше бы обитать в малоприспособленном подвальчике, где зато ты один представляешь Музыку, чем здесь, где Музыка — всё, кроме твоих жалких песенок. Мила объясняет, что песенки — тоже полноценная музыка, но никак не удается отделаться от ощущения, что они выглядят жалко!
И всё же — именно это и к лучшему, потому что сам факт нахождения нашей школы в Гнесинском институте служит приобщению нас к той самой Музыке, перед которой я так робею. И очень важно для нас, что мы не "варимся в собственном соку", что есть курсы истории и теории музыки, которые читают нам гнесинцы.
Скажу об этом чуть подробнее. История музыки, или, что то же, музыкальная литература — дисциплина, которая никогда не была известна в школах СП. Хотя в КСП есть своя "музлитература": на тебя будут показывать пальцем, если спутаешь Шангина с Борисовым или Лореса с Ткачевым, и вряд ли это плохо. Досадно, что при этом не считается необходимым отличать Шуберта от Шумана и Рахманинова от Шостаковича. Наиболее далеко идущие в этом плане идеи сводятся к изучению классической музыки для гитары и творчества знаменитых гитаристов. Между тем, для СП важно совсем не это: гитара для нас — аккомпанирующий инструмент, можно использовать и что-нибудь другое, можно, в конце концов, и вовсе без аккомпанемента. Существенны слова и мелодия, их соотношение. Говорят, что СП произвела в этом смысле революцию — это утверждение верно лишь частично и выдает, пожалуй, необразованность говорящих: отношение к тексту было новым только для эстрады, для лёгкой музыки; в серьёзной же музыке оно известно уже не менее ста лет. А уж если речь зайдёт о музыке чисто инструментальной, то для нас, как мне кажется, в первую очередь интересно богатство самой музыки, море тем, удивительные ритмы и гармонические ходы, и лишь потом — блестящие возможности избранного нами инструмента под пальцами виртуоза. Что же касается этого последнего, то начиная с этого года желающие получили шанс "подучиться": в институте образовано отделение гитары, у студентов которого тоже есть педагогическая практика. Наша школа здесь совершенно ни при чём.
Здесь возникает резонный вопрос: разве не очевидно, что наш опыт с музлитературой неповторим, а если так, то зачем я о нём рассказываю — душу травлю? Наш-то опыт, может быть, и неповторим, но почему бы в обычных "клубных" условиях не попробовать устроить вечер, посвящённый какому-нибудь композитору, с рассказом о нём и демонстрацией записей (ведь устраивают же, и вполне успешно, поэтические вечера, а схема здесь примерно одна)? Попробуйте однажды — честное слово, не пожалеете!
Итак, первое, что я вынесла из своих посещений Института имени Гнесиных — это убеждение в необходимости приобщиться к музыкальной культуре. Разумеется, это необходимо всякому, кто хочет считать себя культурным человеком, но мне кажется, что, кроме того, это независимо от первого обстоятельства необходимо ещё и любому "каэспешнику".
Второе моё твёрдое убеждение связано с курсом теории музыки и состоит в том, что владеть музыкальной грамотой надо с той же лёгкостью, с какой мы владеем обычной. Традиция "гитарных школ" — не уделять этому практически никакого внимания: на письме регистрируется только гармония, песня разучивается с голоса или по записи. Разумеется, слушать, и слушать как можно больше необходимо, но надо — так мне кажется — ещё и уметь быстро записать то, что услышал. Это особенно важно для меня: я веду класс начинающих, и вовсе не все имеют настолько хорошую музыкальную память, чтобы без ошибок воспроизвести дома то, что впервые услышали на занятии. Нельзя же требовать от всех купить магнитофоны (а ещё лучше — носить их при себе!). А носить с собой нотные тетради потребовать можно.
Осенью ученикам писание нот было внове, и я уже почти собиралась оставить это "издевательство", когда обнаружила, что ученики привыкли и сами просят ноты, если мелодия сложновата. На занятиях хора мы ещё в подвале пели по нотам — и, по-моему, правильно делали. Я мечтаю, чтобы мы "доросли" до достаточно сложных музыкальных диктантов. Лично мне это пока не под силу: чтобы записать мелодию, мне необходимо предварительно подобрать её на гитаре или фортепьяно. Но я учусь, и всех призываю к тому же: учитесь читать и писать, стыдно быть неграмотными и всякий раз пользоваться магнитофоном вместо ручки и листка бумаги.
Открываю маленький секрет для преподавателей: чтобы хватило времени на писание нот, его надо экономить на писании текстов. Две закладки папиросной бумаги — двадцать экземпляров. Раздайте их ученикам безвозвратно.
Как вы, видимо, уже заметили, не хватает нашей школе разве что птичьего молока. У нас четыре класса гитары, два класса теории, кроме того, есть хор и музлитература, на которых все объединяются. И даже при таком изобилии — проблемы, проблемы...
Некоторые проблемы — это те же, что у любой гитарной школы. Например, методологическая: чему и как учить на занятиях гитарой? Особенно непонятно с продолжающими, а про начинающих я уже сказала. Вообще, наши ученики очень хорошо знают всю методологию, и сопротивляются всякий раз, когда пытаешься учить иначе. Если бы они стояли на своём твёрдо, проблемы бы не было, но убеждение, а то и принуждение, может подействовать, и проблема остаётся в силе.
С методологической связана проблема репертуара. У каждого автора есть свои поклонники и противники, и подобрать для разучивания такую песню, чтобы "всем угодить", очень сложно. Тем более, что прошедшее в этом году может не пройти в будущем.
Специфическая для нас проблема — время. Если в других гитарных школах есть время на питьё чая, то у нас его нет даже на "кулуарное общение" — так устроено расписание занятий. Тому, кто приходит к нам, нужно состоять в каком-то клубе "на стороне". Многие этого не имеют, а мы не можем ни дать, ни заменить им клуб.
Проблема техническая — место. Диспетчер, конечно, даёт классы, но иногда они бывают заняты под всякие экстренные мероприятия — и мы остаёмся в коридоре, где заниматься нельзя (не такое это место, — Гнесинский институт — чтобы заниматься в коридоре).
И проблема всеобщая — дефицит преподавателей и избыток учеников. Так что приходите к нам учить! Особенно я буду рада, и первая сдам (или хотя бы разделю) свой класс. А учиться к нам не ходите, у нас плохо и очень скучно!
